|
|
24 июля 2019 года исполняется 115 лет со дня рождения флотоводца Великой Отечественной войны, Адмирала Флота Советского Союза Героя Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова
Адмирал Флота Советского Союза Герой Советского Союза
Кузнецов Николай Герасимович (1904 – 1974гг.), будучи Наркомом ВМС, а затем Первым заместителем Министра обороны СССР – Главнокомандующим ВМС, внимательно изучал опыт боевых действий флотов мира во II-й Мировой войне и имел чёткое видение будущего флота страны в послевоенный период. В 50-егоды под его руководством и непосредственном участии начаты работы по созданию первой советской атомной подводной лодки и принятию на вооружение ракетного оружия, чем были заложены основы создания океанского ракетно-ядерного флота, реализованные в годы «холодной войны», а Военно-морской флот СССР достиг в 80-е годы XX- го столетия военного паритета с ВМС США.
24 июля 2019 года Главкомат Военно-морского флота РФ, «Клуб адмиралов» г.Москвы, Союз моряков-подводников ВМФ РФ, Морское собрание г.Москвы совместно с Академией Военных наук планируют провести в Музее Победы на Поклонной горе научно-практическую конференцию, посвящённую 115-й годовщине со дня рождения Адмирала Флота Советского Союза, Героя Советского Союза Кузнецова Николая Герасимовича выдающегося советского военно-морского начальника и государственного деятеля, Адмирала Флота Советского Союза, Героя Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова.
На конференции 24 июля 2019 года в Москве в Музее Победа участникам конференции будет представлена фотовыставка «Флотоводец Великой Отечественной… Кузнецов Николай Герасимович. В готовности № 1». Состоятся доклады, выступления и будет показан документальный фильм («Не сломленный Нарком»), посвящённый выдающемуся военачальнику и боевому адмиралу Кузнецову Николаю Герасимовичу.
В прениях по основному докладу конференции выступят члены «Клуба адмиралов» г.Москвы, заслуженные ветераны флота, в т.ч. патриарх российского флота, лично знавший Николая Герасимовича, участник Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., советник трёх Министров обороны СССР адмирал Турунов Свет Саввич, члены Академии Военных наук, Союза моряков – подводников ВМФ РФ, Морского собрания г.Москвы, представители науки и промышленности, военные моряки – слушатели Военной академии Генерального штаба ВС РФ, а также Раиса Васильевна Кузнецова – доктор исторических наук, научный исследователь жизни и деятельности Игоря Васильевича Курчатова – выдающегося учёного и человека ХХ-го столетия; автор фундаментальных исторических книг об Адмирале Флота Советского Союза Н.Г.Кузнецове.
Раиса Васильевна Кузнецова – член семьи Николая Герасимовича, жена сына - Николая. Сегодня с разрешения Раисы Васильевны мы публикуем её воспоминания о Николае Герасимовиче, каким он был отцом для своих детей и мужем для Веры Николаевны, а также воспоминания о своём муже - Николае Николаевиче Кузнецове – Герое своего Отечества, победившем ценою своей жизни, как и многие патриоты-ликвидаторы, чернобыльскую катастрофу и так рано ушедшем от нас в другой мир.
Николай Герасимович Кузнецов - семейный портрет
Кузнецова Р. В. , невестка Н.Г.Кузнецова, доктор исторических наук
Кратко, основные вехи его биографии (подробнее об этом будет идти разговор на конференции):
В 1926 году окончил Военно-морское училище им. Фрунзе с отличием. Место службы - Черноморский флот, крейсер «Червона Украина»: командир батареи, старший вахтенный начальник.
1929-1932 гг. - слушатель Военно-морской академии, которую также окончил с отличием. 1932-1933 гг.- старший помощник командира крейсера «Красный Кавказ».
1933 по август 1936 года - командир крейсера «Червона Украина».
С августа 1936 года - командировка в Испанию, где был главным военно-морским советником республиканского правительства. Участвовал в подготовке и проведении боевых операций республиканского флота, обеспечивал приём транспортов из СССР. За успешную деятельность в Испании награждён орденами Ленина и Красного Знамени.
С августа 1937 года — заместитель командующего, а с января 1938 года по март 1939 года — командующий Тихоокеанским флотом. Силы флота под командованием Кузнецова поддерживали действия сухопутных сил во время боёв у озера Хасан.
29 апреля 1939 года 34-летний Кузнецов назначен Народным комиссаром ВМФ СССР. На этом посту ему удалось внести большой вклад в укрепление флота перед Великой Отечественной войной 1941-1945 годов. Под руководством Н. Г. Кузнецова проведен ряд крупных учений. Он лично посетил многие корабли и береговые части, решая организационные и кадровые вопросы. Стал инициатором открытия новых морских училищ и морских спецшкол (впоследствии нахимовских училищ), а также нескольких высших военно-морских учебных заведений. За заслуги при введении генеральских и адмиральских званий в июне 1940 года Николаю Герасимовичу присвоено звание адмирала.
К началу 1940-го флот насчитывал 900 кораблей. Кузнецов Н.Г. разработал систему боевой готовности трех степеней и постоянно проводил учения на флотах. По его инициативе принята директива, определявшая задачи флотов и их взаимодействие с наземными войсками. Лично контролировал установку противоминной защиты на кораблях и лодках. Накануне Великой Отечественной войны адмирал Кузнецов, рискуя даже не карьерой, а головой, своим приказом перевел все флота на боевую готовность №2, приказал базам и соединениям рассредоточить силы и усилить наблюдение за водой и воздухом, запретить увольнение личного состава из частей и с кораблей. Корабли приняли необходимые запасы, привели в порядок материальную часть, стояли в готовности к бою и походу.
Против проводимых в Военно-Морском Флоте мероприятий по повышению боевой готовности в Генеральном штабе возражений не было, но не было и их одобрения. До последнего момента наркомом обороны не была направлена директива командующим войсками военных округов на повышение готовности, что сыграло свою роковую роль на начальном этапе Великой Отечественной войны.
Только в 23.00 21 июня нарком обороны маршал Тимошенко сообщил Кузнецову о возможном нападении в эту ночь фашистов. Флотам немедленно была объявлена оперативная готовность № 1. И в полночь военно-морские силы были готовы к отражению агрессии. В первый день войны ни один боевой корабль, ни одна береговая батарея, ни один самолет ВМФ не были поражены. Фактически Военно-морской флот, в отличие от сухопутных сил, был спасен от разгрома.
В три часа ночи 22 июня, доложив в Кремль о налете на Севастополь, адмирал Кузнецов, не дожидаясь указаний сверху, приказал всем флотам: "Немедленно начать постановку минных заграждений по плану прикрытия". Вышедшие в море тральщики прикрыли минным кольцом наши базы. Флоты и флотилии начали действовать согласно предвоенным планам обороны. Летом 1941 г. Кузнецов выступил одним из инициаторов нанесения бомбовых ударов по Берлину силами морской авиации, базирующейся на Балтике. В августе-сентябре 1941 г. морские летчики совершили 52 самолета-вылета и сбросили на Берлин 36 тонн фугасных бомб и 34 бомбы с листовками. Хотя материальный урон столице третьего рейха оказался не слишком велик, политическое и морально-психологическое значение этих бомбардировок вполне очевидно.
Николай Герасимович уверенно и успешно командовал флотом в ходе всей Великой Отечественной войны. Как Нарком ВМФ и Главнокомандующий ВМС, как член Ставки Верховного Главнокомандования и Государственного комитета обороны (ГКО) Николай Герасимович постоянно бывал на флотах и флотилиях, на надводных кораблях и подводных лодках, в береговых батареях, частях ВМФ, на всех фронтах, где воевали военные моряки и высаживались десанты. Часто его видели в прифронтовой полосе, на передовой при обороне городов на приморских направлениях. Велика роль моряков под руководством Н.Г.Кузнецова в обороне Ханко, Севастополя, Сталинграда и Новороссийска, во всех стратегических операциях на пути к Берлину.
Велика роль моряков под руководством Н.Г.Кузнецова в обороне Одессы и Ленинграда, о.Ханко, Севастополя, Сталинграда и Новороссийска. В октябре 1941-го его директивой было сформировано 25 морских стрелковых бригад, участвовавших в битве за Москву, а затем во всех боях вплоть до взятия Берлина.
Волжская военная флотилия во время Сталинградской битвы оказывала огневую поддержку сухопутным войскам, высаживала десанты, обеспечивала перевозку войск, воинских грузов и гражданского населения через Волгу. Всего корабли флотилии сделали 35 400 рейсов и перевезли через реку 82 тыс. чел. пополнения, эвакуировали ок.52 тыс. чел. раненых и гражданского населения. Горела Волга, а военные моряки сделали её судоходной для нашей армии. Нарком лично вылетал туда. В составе 2-й гвардейской армии Малиновского морская пехота сыграла решающую роль в отражении деблокирующего удара танковой армии Манштейна под Сталинградом. Сталинградская битва внесла решающий вклад в достижение коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны и 2-й мировой войны в целом.
В ходе войны с Японией лично руководил и координировал боевые действия Тихоокеанского флота и Амурской военной флотилии с войсками фронтов. В 1945 году Николаю Герасимовичу присвоено звание Героя Советского Союза.
Военно-морской флот оказывал помощь союзникам, сопровождал корабли, идущие по ленд-лизу. Большую роль в противодействии противнику на протяжении всей войны сыграли морская авиация, морская пехота, подводный и надводный флот.
Военно-морской флот оказывал помощь союзникам, сопровождал корабли, идущие по ленд-лизу. В октябре 1941-го его директивой было сформировано 25 морских стрелковых бригад, участвовавших в битве за Москву, а затем во всех боях вплоть до взятия Берлина. В составе 2-й гвардейской армии Малиновского морская пехота сыграла решающую роль в отражении деблокирующего удара танковой армии Манштейна под Сталинградом. Горела Волга, а военные моряки сделали её судоходной для нашей армии. Нарком лично вылетал туда. Флот предотвратил вторжение на Кавказ с моря. Большую роль в противодействии противнику на протяжении всей войны сыграли морская авиация, морская пехота, подводный и надводный флот.
Особой и успешной страницей деятельности Н.Г. Кузнецова в годы войны стало его участие в переговорах с военно-морскими миссиями союзников в 1941–1945 гг., а также его работа как члена делегации на конференциях руководителей трёх союзных держав в Ялте в феврале 1945 года и Потсдаме в июле 1945 года.
В Крыму ему пришлось решать вопросы, связанные с совместными действиями союзников в Европе, на Севере и Дальнем Востоке - с военно-морскими поставками по ленд-лизу, выполнять ответственные поручения Ставки по подготовке аэродромов и побережья, по организации и обеспечению приема и безопасности кораблей и самолетов союзных делегаций. Во время Потсдамской конференции Кузнецов Н.Г. лично готовил необходимые аналитические справочные материалы по военно-морским вопросам для ежедневной работы И.В.Сталина; решал вопрос о разделе между союзниками германского флота. В итоге Советский Союз получил 150 боевых и более 420 вспомогательных кораблей.
После войны не идущий на компромиссы с совестью нарком становится ненужным. Его настойчивость и решительность в принятии новой судостроительной программы, несогласие с разделением Балтийского флота, а также борьба за место и роль ВМФ в системе Вооружённых сил после окончания войны вошли в противоречие с позицией И.В. Сталина и высшего военного руководства страны.
Наркомат ВМФ был упразднён, а Н. Г. Кузнецов снят с должности. В конце 1947 г – начало 1948 г. ему пришлось пройти испытание позорного «суда чести адмиралов» и суд Верховной коллегии Верховного суда СССР. Во время инсценировки судилища Николай Герасимович был бесстрашен, не думая о себе, рискуя головой, защищал своих подчиненных — адмиралов Л. М. Галлера, В. А. Алафузова и вице-адмирала Г. А. Степанова. Его поведение является примером смелости и гражданского мужества. К сожалению, честь и достоинство оказались тогда бессильными перед ложью и подлостью.
Его – бывшего Наркома и Главнокомандующего ВМС, Адмирала Флота, спасшего Военно-морской флот в начале войны и выигравшего смертельную схватку с германским флотом, не посмели посадить в тюрьму, но сняли с должности и разжаловали до «контр-адмирала». С осени 1948 по июнь 1951 года Н. Г. Кузнецова сослали на Дальний Восток, где он служил в Хабаровске заместителем главкома войск Дальнего Востока по военно-морским силам, а затем — командующим Тихоокеанским (5-м) флотом во Владивостоке.
Летом 1951 года Сталин возвращает Кузнецова на работу в Москву в качестве военно-морского министра. Адмирал вновь поднялся на «капитанский мостик» флота страны, когда вновь оказались востребованы его государственный ум и зрелость, масштаб мышления и эрудиция, знания, практический опыт, талант флотоводца, особые ему присущие человеческие качества — уверенность в своих силах, независимость, твердость характера, простота и доступность.
И.Сталин распорядился снять с Н.Кузнецова и пострадавших с ним адмиралов все обвинения «за отсутствием в деле адмиралов состава преступлений» и приказал вернуть им прежние звания и ордена. Процесс подготовки и оформления соответствующих документов в инстанциях по этому вопросу потребовал времени. И Постановление выщло уже после смерти И. В. Сталина. 11 мая 1953 г. Николай Герасимович был восстановлен в прежнем звании — Адмирал Флота Советского Союза — и с него, как и с его подчиненных, были полностью сняты все обвинения за отсутствием состава преступлений.
В 1953—1955 годы Кузнецов — первый заместитель Министра обороны СССР — Главнокомандующий ВМС. 3 марта 1955 года его звание было переименовано в соответствии с внесённой в Указ 1940 года о воинских званиях поправкой в «Адмирал Флота Советского Союза» и ему вручена Маршальская Звезда. В этот период Кузнецов уделял большое внимание технологическому перевооружению флота, в частности, развитию авианосцев. При его непосредственном участии были начаты работы по созданию первой советской атомной подводной лодки и внедрению в ВМФ ракетного оружия, чем были заложены основы создания океанского ракетно-ядерного флота. Он подготовил и дважды докладывал в Президиум ЦК КПСС новую 10-летнюю программу военного кораблестроения на 1955-1965 годы.
По этому вопросу у него не сложились отношения с Министром обороны СССР маршалом Победы Г. К. Жуковым и новым генсеком Н.С. Хрущевым. В декабре 1955 года Н.Г.Кузнецова под предлогом виновности во взрыве на линкоре «Новороссийск» сняли с должности (хотя к этому времени он уже полгода из-за инфаркта находился в отпуске по болезни, а флотом руководил другой человек). 17 февраля 1956 года Николай Герасимович был он понижен в звании до «вице-адмирала» и отправлен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».
Вклад адмирала Н. Г. Кузнецова в строительство, развитие и укрепление Военно-морского флота, в подготовку и воспитание военно-морских кадров неоценим. Адмирал Кузнецов, внимательно изучая боевые действия флотов мира во 2-й Мировой войне, имел четкое видение развития советского флота после войны. Война закончилась, а вместо активной творческой работы по созданию нового послевоенного флота вновь последовала вопиющая по своей несправедливости опала. Кузнецов был лишен как должности, так и по праву заслуженного в годы Великой Отечественной войны высшего военно-морского звания — Адмирал Флота Советского Союза. В пятьдесят один год, в расцвете физических и душевных сил, он снова оказался в отставке «без права работать во флоте». Но от службы флоту отстранить его было невозможно. Он продолжил делать это за письменным столом своего домашнего кабинета.
За 18 лет своей «опальной» жизни Н. Г. Кузнецов написал 5 книг - воспоминания, около 100 статей по военно-морской тематике и мемуарного жанра — о людях флота, вернув истории имена погибших и репрессированных. Николай Герасимович одним из первых сказал правду о причинах неготовности страны к войне и трагическом ее ходе в течение двух лет, призывая проанализировать ошибки и неудачи руководства Вооруженными силами для будущего. Такого обширного историко-литературного наследия не оставил ни один советский военачальник и флотоводец XX века.
В 1959-1962 гг. авторским коллективом Главного штаба ВМФ, Научно-технического комитета ВМФ и Военно-морской академии с грифом «секретно» издан научно-исторический труд «Военно-Морской Флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг». Данный труд стал одним из лучших научных исследований, где в полной мере были отражены роль и значение действий сил флота в Великой Отечественной войне Советского Союза против агрессора – фашистской Германии. Труд был написан на основе архивных документов и трофейных материалов с использованием имеющихся отечественных и иностранных военно-исторических публикаций, посвящённых боевым действиям на наших морских театрах. Труд состоял из трёх томов.
Директивой Главного штаба ВМФ от 21 июля 1989 г. №732/6/198 труд был рассекречен.
В 2005 г. накануне 60-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне Главнокомандующий ВМФ России В.И.Куроедов поддержал предложение Морского научного комитета о переиздании научно-исторического труда. Переиздание рассекреченного труда осуществлено уже не в трёх, а в четырёх томах, том 1 – Северный флот, том II - Черноморский флот, том III – Северный флот, том IV – Тихоокеанский флот и флотилии. При подготовке издания творческий коллектив не изменял содержание текстов. Однако учёными и историками была проделана большая работа по проверке и уточнению исторических фактов и событий. Объективно на основе архивных данных показана роль Наркома ВМФ Н.Г.Кузнецова в Великой Отечественной войне. Под общей редакцией ГК ВМФ доктора политических наук адмирала флота В.И.Куроедова данный научно-исторический труд был переиздан с исправлениями и дополнениями. В предисловии к изданию помещена выдержка «Немеркнущая слава» из книги Народного комиссара Военно-Морского Флота Адмирала Флота Советского Союза Кузнецова Н.Г. «Курсом к победе».М.Воениздат, 1975.Стр.507-509.
В апреле 2019 года от Верховного Главнокомандующего ВС РФ В.В.Путина поступило указание переиздать уникальный научно-исторический труд «Военно-Морской Флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941-1945гг». Накануне 75-летия Великой Победы, к 75-летию Крымской (Ялтинской) конференции издать отдельной книгой (это будет V-й том) рассекреченные документы и фотографии, а также «подготовить передвижную фотовыставку ранее рассекреченных не опубликованных фотографий о пребывании Ф.Рузвельта и У.Черчиля и членов делегаций в Севастополе с целью их демонстрации в Республике Крым, Севастополе и других городах РФ». Крымская (Ялтинская) конференция, вторая по счёту встреча лидеров стран антигитлеровской коалиции — СССР, США и Великобритании — во время Второй мировой войны(1939–1945 гг.), занимает исключительно важную главу в истории не только нашей страны, но и всего мира. Основные решения конференции сыграли ключевую роль в установлении послевоенного мира. Интерес к ней не ослабевает, хотя прошло уже 74 года со дня ее проведения. Вклад Наркома ВМФ – Главнокомандующего ВМС Н.Г.Кузнецова, Наркомата ГМШ и центральных органов ВМФ, а так же Черноморского флота в обеспечение безопасности подготовки и проведения конференции огромен.
24 июля 1939 года по предложению Народного комиссара Военно-морского флота СССР Николая Герасимовича Кузнецова учреждён День Военно-Морского Флота, который в этом году мы будем отмечать в Москве в 80-й раз. Члены «Клуба адмиралов», ветераны Военно-морского флота с семьями, представители местных органов власти муниципального округа «Северное Тушино», гости столицы придут 28 июля отметить День Военно-Морского Флота РФ в музейно-парковый комплекс «Северное Тушино».
Значительную роль уделял Николай Герасимович морскому образованию и учёту опыта войны: в предвоенные годы по его инициативе были открыты новые военно-морские училища и морские спецшколы (впоследствии нахимовские военно-морские училища).
В годы Великой Отечественной войны, когда советские войска практически полностью освободили территорию СССР от фашистских оккупантов, были созданы суворовские военные и нахимовские военно-морские училища по типу кадетских корпусов, школы юнг и боцманов на Соловках. Создание таких училищ было велением времени и стало заметной страницей в истории советской армии и флота. Страна в условиях жестокой борьбы с фашизмом нашла возможность и окружила детей войны заботой и вниманием.
Нахимовские военно-морские училища, как средние учебные заведения закрытого типа, были образованы в соответствии с постановлением СНК СССР и ЦК ВКПб от 21 августа 1943 года. Наименование «Нахимовские» они получили в честь великого русского флотоводца адмирала Павла Степановича Нахимова, героя Крымской войны 1853-1856 гг.
Приказом Народного комиссара Военно-Морского Флота Н.Г. Кузнецова от 16 октября 1943 г. первым было создано Тбилисское Нахимовское военно-морское училище. Затем, -Ленинградское, а в 1945 г. - Рижское Нахимовские военно-морское училища. По указанию Н.Г.Кузнецова в Тбилиси, Ленинграде и в Риге найдены удобные помещения для жилья и учебы, создана соответствующая материальная база, отозваны с действующих флотов опытные командиры, начальники, педагоги и воспитатели, которые привили воспитанникам лучшие традиции российского (петровского, Императорского и советского) флота.
За годы существования нахимовских училищ не одно поколение юношей прошло школу флотской дружбы и настоящего братства. Все они воспитаны в духе верности воинскому долгу, Отечеству и славным боевым традициям Российского военно-морского флота. Сразу же после формирования училища нахимовцы стали называть себя «питонами». Звание «питон» — очень почетное. Позже Нахимовское училище, в параллель «системе» (так назывались на морском жаргоне высшие военно-морские училища) получило неофициальное, почти географическое, вызывающее уважение название, — «Питония». Оно, несмотря на все запреты, пережило десятилетия.
Сегодня единственное в Российской Федерации действующее Нахимовское военно-морское училище находится в Санкт-Петербурге. Во Владивостоке, Мурманске и Севастополе расположены филиалы данного училища, не являющиеся самостоятельными учебными заведениями.
В 1954 – 1958 гг. в Ленинградском Нахимовском военно-морском училище учился сын Николая Герасимовича – Николай, а внук Николая Николаевича – Владимир Николаевич, он же – правнук Николая Герасимовича учится в училище в наши дни в 5-м классе, и он присутствовал на научно-практической конференции в Санкт-Петербурге, которая была посвящена 115-й годовщине со дня рождения его знаменитого прадеда.
Владимир учится уверенно, с желанием и мечтает продолжить морскую династию своего легендарного прадеда – Николая Герасимовича Кузнецова. Пожелаем ему удачи!
В училище, созданном в 1944 году Н.Г.Кузнецовым, в апреле 2019 года Раиса Васильевна открыла главную учебную аудиторию, названную (как дань памяти его прародителю) именем Адмирала Флота Советского Союза Героя Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова.
На конференции 24 июля 2019 года в Москве в Музее Победа участникам конференции будет представлена фотовыставка «Флотоводец Великой Отечественной… Кузнецов Николай Герасимович. В готовности № 1». Состоятся доклады, выступления и будет показан документальный фильм («Не сломленный Нарком»), посвящённый выдающемуся военачальнику и боевому адмиралу Кузнецову Николаю Герасимовичу.
В прениях по основному докладу конференции выступят члены «Клуба адмиралов» г.Москвы, заслуженные ветераны флота, в т.ч. патриарх российского флота, лично знавший Николая Герасимовича, участник Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., советник трёх Министров обороны СССР адмирал Турунов Свет Саввич, члены Академии Военных наук, Союза моряков – подводников ВМФ РФ, Морского собрания г.Москвы, представители науки и промышленности, военные моряки – слушатели Военной академии Генерального штаба ВС РФ, а также Раиса Васильевна Кузнецова.
Раиса Васильевна Кузнецова – доктор исторических наук, член семьи Николая Герасимовича, жена сына - Николая. Сегодня с разрешения Раисы Васильевны мы публикуем её воспоминания о Николае Герасимовиче, каким он был отцом для своих детей и мужем для Веры Николаевны, а также воспоминания о своём муже - Николае Николаевиче Кузнецове – Герое своего Отечества, победившем ценою своей жизни, как и многие патриоты-ликвидаторы, чернобыльскую катастрофу и так рано ушедшем от нас в другой мир.
Николай Герасимович Кузнецов - семейный портрет
Кузнецова Р. В. , невестка Н.Г.Кузнецова, доктор исторических наук
У великого русского писателя Николая Семёновича Лескова я прочла, что «у напоенных одним духом есть одно понимание человеческой жизни». Мне представляется, что этот дух выковывается с детства в нашем Нахимовском училище. Об этом думал нарком Военно-Морского Флота Николай Герасимович Кузнецов, создавая Ленинградское Нахимовское училище в1944 году. Он лично участвовал в подборе здания, где будут учиться мальчишки, он открывал училище, бывал в нём, навещая будущих защитников Отечества в те далёкие военные годы. Он думал об их будущем. И сегодня, в предверии 75-летия училища, отдавая дань памяти его прародителю, именем Адмирала Флота Советского Союза Н. Г. Кузнецова названа главная учебная аудитория Санкт-Петербургского Нахимовского военно-морского училища. Это символично и достойно!
Спасибо Вам, военные моряки, за память! Пока мы помним, живы все – и наши великие предки и мы! Потому что "напоены одним духом"!
В юные годы Николай Герасимович Кузнецов учился и закончил бывший Морской кадетский корпус – Военно-морское училище имени М.В.Фрунзе. Эстафету военмора он принял от своих дедов-поморов, воевавших ещё в Русско-Японскую войну. Не случайно, в 1954 году он, в то время военно-морской министр, пригласил непобеждённых «варяжцев», старых военморов крейсера «Варяг» в это училище, к нахимовцам тех лет. И сам принимал их здесь: вручил советские награды, добился и установил каждому персональные пенсии. Фотоснимки этого знаменательного события сохранились в альбоме у сына Н.Г.Кузнецова – Николая Кузнецова, юного нахимовца 1954 года, закончившего училище в 1958 году. Сын мечтал пойти дорогой отца, учился отлично все годы, настойчиво овладевая военно-морской профессией. Училище полюбил крепко, на всю жизнь. Оно стало его родным домом! Безусловно, этому способствовали отцовский пример, его авторитет и воспитание.
На протяжении всех лет учёбы не проходило дня, чтобы отец и сын не обменивались бы письмами. В первом же письме в сентябре 1954 года из Москвы в Ленинград Николай Герасимович так посвящает сына в новую самостоятельную жизнь: «Милый мой Колюша, – пишет он.- Вчера мама читала мне твоё письмо, которым мы остались очень довольны. Вчера же мама тебе написала ответ, но я сегодня выбрал свободную минуту и решил тебе написать несколько слов.
Я очень доволен, что тебе нравится в училище и что ты считаешь, что в Нахимовском училище кабинеты и классы лучше, чем в школе. Это, безусловно, правильно. Но, самое главное то, что должен любить своё училище и, если что-нибудь окажется хуже, переживать за это, стараться исправить и не хныкать, и не ругать. Это теперь твоё училище и ты должен гордиться всем хорошим и болеть за все недостатки. Мы с мамой немного побаиваемся, как у тебя пойдёт с учёбой? Но думаем, что, если ты с самого начала не будешь запускать уроков, то всё пойдёт хорошо. А, если по какому-либо предмету ты почувствуешь, что знаешь меньше, чем «старые» нахимовцы, то ты обратись к преподавателям и они тебе помогут.
Сначала может быть будет немного трудновато и скучновато, но ты держись и будь стойким мальчиком.
Рад, что живёшь ты уже на "Авроре», как «старый» моряк. Ну, а если уж попал на «Аврору», то должен о ней всё узнать: где и когда строилась, где плавала, как воевала и как стреляла по Зимнему дворцу в Октябрьскую революцию. И всё всё, чтобы ответить, если кто спросит.
Ну, вот, пожалуй, и всё. Мы с мамой сегодня едем отдыхать и будем спокойны, если у тебя всё в порядке. Письма пиши почаще.
Привет от мамы, Вовы (младшего брата - Р. К.) и всех наших. Желаем тебе успехов. Папа».
Каждый раз на каникулы Николай (средний сын - Р. К.) прибывал к родителям в компании одноклассников, ставших его друзьями на всю жизнь. Мальчишки, оставшиеся сиротами, любили Николая Герасимовича, возможно видели в нём своих отцов, безусловно, великого адмирала и старшего товарища. Они его обожали. В домашней обстановке Николай Герасимович становился для них действительно родным человеком. Во время зимних каникул вместе ходили на лыжах по заснеженным полям Подмосковья в районе Барвихи, Раздор и Ромашково. Летом рыбачили в излучинах Москвы- реки, катались на лодке, ходили под парусом. Иногда шли на адмиральском катере по «большой» воде одного из подмосковных водоёмов. Почти всегда с ними путешествовала Вера Николаевна, супруга Николая Герасимович, которую ребята тоже принимали за своего друга и крепко полюбили. Я это доподлинно знаю из её рассказов и воспоминаний друзей Николая, выросших мальчишек отличников-нахимовцев, сроднившихся на всю жизнь – Александра Макарова, Геннадия Михайлова, Александра Нахимова, Андрея Филиппова и других.
Последние 18 лет, уже будучи в отставке, Николай Герасимович и Вера Николаевна жили за городом. Николай Герасимович много работал за письменным столом. Человек одарённый многими талантами, обладавший глубокими энциклопедическими знаниями, богатым опытом жизни и деятельности на флоте, не мыслящий себя вне его, он служил ему каждую минуту своей жизни, неустанно и увлечённо работая в своём уютном дачном кабинете. Много читал книг и журналов на немецком, испанском, французском, английском и, конечно же, на русском языках. Английский он выучил за полгода и вскоре перевёл с этого языка три книги американских и английских авторов по новейшей военно-морской истории середины и 2-ой половины ХХ века. Домашние были свидетелями как он упорно и настойчиво «одолевал» английский. Преподаватель Н.Ф.Харитонов (бывший переводчик Николая Герасимовича на Потсдамской конференции) жаловался, что не успевает за ним: к его приезду Николай Герасимович делал в 3-4 раза больше, чем ему было задано. Николай Герасимович поставил себе целью так изучить язык, чтобы читать свободно книги, преимущественно специальные, по военно-морским вопросам. Как видно, он быстро достиг этой цели.
Николай Герасимович вставал рано. Делал зарядку, затем выходил из дома на прогулку. Полчаса по дорожкам вокруг дома он бодро вышагивал, обдумывая свой дневной план. Когда мы выходили к завтраку, он уже работал за письменным столом, успевал написать одну-две страницы на пишущей машинке. Она с каждым днём всё увереннее стучала, а стопка воспоминаний увеличивалась. Первым читателем и судьёй всегда была Вера Николаевна, находившаяся постоянно рядом. Ей Николай Герасимович доверял, открывал свои первые мысли и чувства.
Поведение отца, взаимоотношения родителей служили примером сыновьям, не взирая на их возраст, т.е. и в детстве, и когда они стали взрослыми. В доме никогда не слышалось ни разносов, ни нравоучений. Только личный пример во всём! Это и было главным в воспитании подрастающего поколения. О жизни с сыновьями Николай Герасимович всегда говорил серьёзно и по-взрослому. Так, когда Николай с раннего возраста рвался в «Нахимовское», отец говорил: «Если ты решил стать настоящим моряком, ты должен закалить свой характер. Море требует кроме знаний всех сил, всего труда, сознательного и серьёзного, на который мы способны…».
Любивший искусство – музыку, живопись, театр и т.д., он придавал ему большое значение, видел огромную пользу в развитии и воспитании человека. "Любовь к искусству, - утверждал Николай Герасимович,- помогала морякам (естественно, он говорил и о себе - Р. В.) видеть дальше, чувствовать тоньше, становиться содержательнее, активнее, лучше». И, что, "если бы у него отняли возможность слушать серьёзную музыку и пение, он чувствовал бы себя таким же духовно обедненным, как если бы его лишили возможности читать хорошие книги".
В доме у Кузнецовых часто бывали очень интересные люди, выдающиеся деятели культуры, с которыми Николай Герасимович сохранил дружеские отношения. Один из них великий русский певец Иван Семёнович Козловский. Ещё в 1934 году молодой Козловский пел на крейсере «Червона Украина» по приглашению его командира Н. Г. Кузнецова. Дружба их с той поры окрепла на всю жизнь. Много его концертов, опер с его участием слушали Кузнецовы в Большом театре. Эти вечера и встречи помогали Николаю Герасимовичу сражаться с фашизмом в далёкой Испании, руководить Военно-Морским Флотом нашей страны и внести свой вклад в победу над фашизмом в годы Великой Отечественной войны.
После ухода Н.Г. Кузнецова в вечность, И.С. Козловский оставался верен их дружбе. Каждый раз в день рождения Николая Герасимовича 24 июля он возлагал на Новодевичьем кладбище охапку спелых пшеничных и ржаных колосьев. Вере Николаевне в своих письмах он делился воспоминаниями, из которых выступают настоящие, невыдуманные, прекрасные черты этих замечательных людей. Когда в мае 1982 года в Политиздате вышла первая книжечка о Николае Герасимовиче Кузнецове в серии «Герои нашей Родины» автора В.Рудного, Вера Николаевна послала экземпляр Ивану Семёновичу. Он был рад этому событию. Козловский ответил ей письмом, которое передаёт чувства любви и огромного уважения его к Николаю Герасимовичу, Вере Николаевне как своим друзьям на его жизненном пути, вместе с тем добавляет штрихи к их семейному портрету.
"Дорогая Вера Николаевна! – пишет И.С. Козловский.– От того ли, что Вы были, есть и будете прекрасной, от того ли, что Николай Герасимович обаятельный человек и высочайший деятель - все тянул с письмом, полагал, что "завтра, завтра". Завтра, мол , свяжусь с Вами по телефону или пошлю письмо.
Спасибо за книгу о Николае Герасимовиче, крайне интересную, очень поучительную. Она должна быть хрестоматийной для читающих. Возможно, это и так.
Дорогому Николаю Герасимовичу в благодарственном поклоне мы давно сказали: "Спасибо, что ты жил и творил среди нас!"
Дорогая Вера Николаевна, дорогая Верочка!
Некрасов долго собирал материал о Трубецкой, Волконской, чтобы воссоздать образ русских женщин, и ему были предоставлены необходимые материалы.
История подтверждает, что в каждой семье, каждом добром и печальном явлении принимает участие самый близкий друг – жена. И Вы, Верочка, простите, обращаюсь по-старому, не только переживали рядом с Николаем Герасимовичем, но являлись тем вдохновением, которое так необходимо в условиях труда мужа, в условиях высшей ответственности. У каждого человека есть та или иная мера ответственности, но у таких, как Николай Герасимович безответственности вообще быть не могло.
Во время войны на толкучке продавщица, вручая селёдки, долго искала во что завернуть, и завернула, в "нотные линейки", как она выразилась. Оказалось, что это ноты Россини – "Посвящение Екатерине". Так была отмечена дата рождения фельдмаршала Кутузова. При этом во всех библиотеках этого произведения не было. Значит, это было вручено в семейных обстоятельствах. Мог напевать сам Россини и подпевать ещё двое.
Так вот, дорогая Вера Николаевна, этому событию почти 200 лет. Случайная строчка нот воскресила и по праву то имя, которое было, быть может, самым близким военачальнику.
Конечно, в грядущем будут описывать сражение, как было, как есть, и обязательно проявят интерес ( и этому надо следовать) – кто окружал, кто был рядом в дни радости и печали. И, Верочка, дорогая, обязательно Вас вспомнят. К этому речь веду.
Вспомнят, что Вы красивы, что у Вас есть продолжение рода Кузнецовых из племени знаменитых поморов. Красивые у Вас дети! А уж о Вас и говорить нечего.
Необычайная по теплоте, юмору, сердечности фотография на обложке книги, посвященной Николаю Герасимовичу. Мне удалось увидеть её впервые.
Знаменитому хирургу Н.И.Пирогову в Виннице стоит памятник, на котором примерно такая надпись: " За то, что при разрыве бомб и снарядов он сшивал раненых…"
Вот так и автор книги крепкой нитью, дратвой, как говорят на Украине, собрал воедино материал, хотя я думаю, что это только часть возможного материала о Н.Г.Кузнецове. Спасибо ему! Это необходимейший труд, который заставляет нас больше узнать, больше любить… Велика заслуга тех, кто с великим трудолюбием день сегодняшний освещают, чтобы завтра знали, ценили прошлое, чтобы этим создавать вечное движение.
Вам, Вашей семье шлю добрые пожелания!
С Ув. Ваш Козловский"
И Вера Николаевна ответила так:
" Дорогой Иван Семёнович!
Говорят, что когда судьба благосклонна к человеку, она даёт ему верных друзей. Прошла жизнь. Было всё. Радость и горе шли вместе. Настоящие добрые друзья удваивали наши радости, а тёмных дней казалось меньше. Спасибо, что душой и сердцем Вы всегда были рядом, спасибо за память к нашему Николаю Герасимовичу, земной поклон Вам от меня, наших детей и внуков.
Обнимаем Вас.
В. Кузнецова".
Уважаемые участники Конференции! Надеюсь, что из рассказанных историй мне удалось передать, пусть весьма отдалённый и неполный «семейный» портрет горячо любимого всеми Кузнецовыми нашего отца, деда и прадеда Николая Герасимовича Кузнецова. От него совершенно невозможно отделить Веру Николаевну – супругу, которая всю жизнь оставалась для него и Верою, и Надеждою, и Любовью.
Благодарю за внимание.
Р .Кузнецова.
26.04.2019г.
С 1967 г. по 1974 г. супруги Кузнецовы – младшие – Николай Николаевич и Раиса Васильевна жили вместе с родителями – Николаем Герасимовичем и Верой Николаевной «под одной крышей». Сегодня в своих публикациях Раиса Васильевна рассказывает об их взаимоотношениях, о роли родителей в воспитании сына Николая. О Николае Герасимовиче как военачальнике, организаторе и руководителе Военно-морского флота, реформаторе и флотоводце, военном дипломате написано много и военные моряки, общественность знают его, узнают по фотографиям. В своих воспоминаниях Раиса Васильевна пишет о Николае Герасимовиче, когда он был уже в отставке, каким он был в гражданской жизни и представляет нам его с другой, бытовой, семейной стороны. И это очень важно и ценно для нас сегодня.
Николай Кузнецов-младший закончил Нахимовское военно-морское училище и Высшее военно-морское инженерное училище имени Ф.Дзержинского. Учился легко и с удовольствием. Однако, продолжить семейную традицию династии Кузнецовых- военных моряков выходцев из архангельских поморов по известным причинам не пришлось. Уволившись из Вооружённых Сил в звании «инженер - лейтенант», Николай Николаевич закончил Московский энергетический институт и в 1964 г. был принят на работу в Институт атомной энергии имени И. В. Курчатова на должность инженера-исследователя. Создал за время работы в институте ряд уникальных электронно-автоматических установок и приборов для сложных физических экспериментов. Многие приборы разработал и внедрил лично сам. В 1974 году назначен заместителем директора – главным инженером всего Института атомной энергии имени И.В. Курчатова (ИАЭ), которым руководил академик А.П. Александров. В 1979 г.создал и возглавил отдел комплексных телеизмерений и анализов (ОКТАН) с лабораторией оптических измерений для регистрации причин возникновения техногенных аварий и с видеостудией при нём. Насущность и перспективность такой службы для исследований, которые вел институт, и для нашей атомной энергетики были очевидны.
Известие об аварии на 4-м энергоблоке ЧАЭС 26 апреля 1986 года воспринял с тревогой. Казалось бы, что его связывало с произошедшем в Чернобыле? Оказалось, что много. В то горячее время готовых кино и видео- операторов, способных отснять хронику происходящих событий и одновременно радиационную разведку в эпицентре техногенной катастрофы, в стране было немного. Группа Николая Николаевича и профессионально, и морально была готова выполнить такую работу. «Я нужен там» - это решение он принял самостоятельно по воле сердца, по зову души и со своей группой улетел 20.06.1986 из Чкаловского аэропорта в Чернобыль. Съёмочную группу Н.Кузнецова командировали от Курчатовского института в распоряжение Правительственной комиссии. Чернобыльская вахта Н.Н. Кузнецова в общей сложности с 1986 по 1991 гг. составила 60 дней. Причем действовал он как координатор и как оператор, и как режиссер, сценарист. Порою сам озвучивал отснятые материалы. По словам Раисы Васильевны, «еще до отъезда в Чернобыль, уже с 27 апреля, началась Чернобыльская вахта Николая Николаевича Кузнецова по ликвидации последствий этой чудовищной катастрофы», а чуть позже – в 6-й клинической больнице г.Москвы, где он сутками в течении полутора месяцев вёл съёмки пострадавших, доставляемых с Чернобыльской АЭС.
Николай Николаевич, находясь со своей съёмочной группой в эпицентре событий, в местах с высоким радиоактивным излучением, провёл сотни часов документальных съёмок 4-го энергоблока и докладывал отснятые кадры киносъёмки ежедневно в оперативную группу Правительственной комиссии для выработки решений и принятия срочных мер по устранению последствий катастрофы (Председатель Правительственной комиссии Б.Е. Щербина, позже его сменил Ю.Д. Маслюков). Его съёмочная группа работала в распоряжении оперативной группы Правительственной комиссии. О себе не думали. Была чудовищная по напряжению работа, нужная сейчас, сегодня для выработки и принятия единственно-правильных, грамотных, возможных в то время срочных незамедлительных мер, чтобы остановить катастрофу. Николай Николаевич смонтировал несколько документальных фильмов для руководства страны, для науки, для своего курчатовского института(ИАЭ), для потомков и для тех, кто пытается сегодня исказить правду о Чернобыльской катастрофе (а такие атаки на истину уже есть).
Из воспоминаний Н.Е.Кухаркина – Руководителя штаба Оперативной группы ликвидаторов-курчатовцев: «…в Чернобыле в первые дни начались разведывательные полеты вертолетов над разрушенным блоком. Без этого трудно было оценить ситуацию и состояние блока. При этом сразу же начались профессиональные фото- и киносъемки с вертолета. Так уж случилось, что эти задачи были поручены Николаю Николаевичу Кузнецову. Это было естественно, потому что лучшего специалиста трудно было найти – сплав умения разбираться в технике и умения кинематографиста и фотографа позволил получить и изучить уникальные кадры и наметить меры ликвидации последствий». Сейчас трудно представить себе чувства и мысли Николая Николаевича, входящего на борт вертолета, но думаю, что, хотя и были волнение и чувства тревоги от незнания истинной обстановки, но, уже встав, чуть пригнувшись, в открытых дверях вертолета и включив камеру, он думал только о том, как лучше донести увиденное им до тех, кто ждет от него информации на земле…
Полученные кадры, подробно изученные проектантами, конструкторами и учеными, позволили не только наметить действия по стабилизации протекающих процессов, но и спланировать работу по ликвидации последствий аварии и оценить возможность сооружения над разрушенным блоком «Укрытия», препятствующего дальнейшему распространению активности. Роль Николая Николаевича Кузнецова в наборе исходной информации и формировании предложений по дальнейшим действиям неоспорима.
Эта работа не была разовой. Умение и качественные действия Николая Николаевича привели к тому, что Курчатовский институт, а по существу, возглавляемое им подразделение, стали ответственными за постоянное информационное обеспечение сооружения «Укрытия». Надо отдать должное всем его сотрудникам, поработавшим в Чернобыле. Они честно выполнили поставленные задачи, сопровождая сооружение «Укрытия» от начала до конца.
Вертолетная эпопея не единственная заслуга Николая Николаевича в Чернобыле. Он постоянно шел туда, где было тяжело, непонятно, но интересно. Он был репортером в лучшем смысле этого слова, потому что понимал, что не только первым увидит и узнает, но и принесет точную информацию, ускорит принятие решений и посодействует тому, чтобы они были правильными. Он был одним из первопроходцев, подавая пример деловитости, спокойствия, четкости действий, и мы, его товарищи по работе, очень благодарны ему. Он не сталкер, он человек долга, стремящийся внести свой вклад в общее дело. Как он работал и что было сделано им, без преувеличения можно назвать подвигом. А его самого – героем».
У подводников – атомщиков нет сомнений в том, что Николай Николаевич Кузнецов – Герой. Николай Кузнецов - это «Борис Корчилов» атомной подводной лодки «К-19». Оба были «инженер-лейтенантами», окончившими и воспитанными в одной «системе» - в Высшем военно-морском инженерном училище им.Дзержинского (К. Борис окончил в 1960г., К. Николай – в 1963 г.). Оба стали ликвидаторами тяжёлых аварий ядерного реактора (в 1961 и 1986 гг.) и оба ценой своей жизни внёсли «свой неоценимый вклад» в устранение последствий тяжелёйших аварий.
Из воспоминаний члена съёмочной группы Славы (Станислав Алексеевич Смирнов – прим.Н.М.): «Радиоактивность в некоторых «точках», куда мы наступали, была разная… В одной точке было 200 рентген или 300, а стоило дозиметр повернуть в сторону на 5 см – там было 1000 рентген. Где пахло озоном – там 10 000 рентген. Ходили по счету и время в месте съемок считали вслух до 60 секунд, дальше надо было убегать. «Раз, два..., – считает Николай Николаевич, – 60!» Я выскакиваю из поля. Когда Николай Николаевич снимает, считаю я: «Раз, два... 70!», а он не выходит. Кричу благим матом: «Выходи... мать твою!» Если бы не ругался, там бы и остался... Его надо было силой выдергивать...». Отснятый и смонтированный материал Н.Н.Кузнецов дважды показал лично членам Политбюро ЦК КПСС. Более подробно об этих событиях – в воспоминаниях Раисы Васильевны.
Несмотря на то, что после первой серьёзной аварии с атомным реактором на атомной подводной лодке К-19 в июле 1961 года (у истоков заказа и проектирования первой в стране атомной ракетной подводной лодки данного проекта стоял Адмирал Кузнецов Н.Г.) прошло без малого 25 лет и накоплен опыт лечения лучевой болезни, ликвидаторы последствий аварии на ЧАЭС 1986 года уходили из жизни. Это случилось и в семье Кузнецовых. Николай Николаевич скончался 6 августа 2005 года. Похоронен рядом с родителями.
Можно ли было предупредить чернобыльскую аварию, ставшую крупной техногенной катастрофой ХХ-го века? Наверное, да. Можно ли было предупредить и принять меры к недопущению аварии с ядерным реактором 10 августа 1985 года (накануне чернобыльской аварии) на атомной подводной лодке К-431 в бухте Чажма, когда погибли(сгорели) 10 человек из-за нарушения технологической дисциплины при проведении потенциально-опасных работ при перезагрузке реактора? Да, можно! Только не было сделано должных выводов ни «до», ни «после». А ведь по этой же причине и произошла катастрофа 26 апреля 1986 года. Только масштабы были уже несравнимо большими.
Авария в б.Чажма была, было и расследование, виновные наказаны. Результаты расследования аварии доведены до узкого круга специалистов и командного состава флота. А вот до общественности довести «позабыли» по причине жёсткой секретности.
В 90-е годы появились некоторые публикации по аварии на К-431. Например, появились статьи опального командующего 4-й флотилии АПЛ ТОФ вице-адмирала Храмцова В.М. и книга также опального начальника политического отдела 4-й флпл контр-адмирала Олейникова А.Н. «Предвестник Чернобыля». Насколько они были объективны и правдивы? Может быть и «да». Но вот место аварии, фамилии ликвидаторов, некоторые детали аварии указаны опять же по причине секретности преднамеренно с искажением.
Назначенная комиссия провела расследование, провели разбор, последовали наказания виновных и…. всё сдано в архив. Главное сделано, отчитались – теперь поскорее всё забыть. И забыли! А через 8 месяцев мы получили 26 апреля 1986 года. Но ведь причины аварии 10 августа 1985 года и аварии 26 апреля 1986 года – идентичны: нарушение технологической дисциплины при проведении потенциально-опасных работ. Не техника подвела – человеческий фактор. И в том, и в другом случае цепочка нарушений инструкций по эксплуатации ядерного реактора трагическим образом завершилась страшным взрывом и потерей человеческих жизней – лучших людей страны. И среди них – Кузнецов Николай Николаевич – сын великого советского флотоводца, воспитавшего Героя своего Отечества.
Контр-адмирал в отставке Н.Матюшин
Раиса Васильевна вспоминает о своём муже – Кузнецове Николае Николаевиче
(см. сайт «Клуба адмиралов» от 27 апреля 2017 г.):
|
|
Блажен, кто совершил свой подвиг до конца
О Николае Николаевиче Кузнецове
Мой супруг Николай Николаевич Кузнецов работал в Курчатовском институте с 1964 по 2005 год и отдал ему свыше 40 лет своей жизни. Здесь в 1967 году он встретил меня, и с тех пор мы не расставались. Он любил институт, жил его интересами, считал своим вторым родным домом.
Предки Николая Николаевича – уроженцы и жители Архангельской, Московской и Калужской губерний. Сам он москвич в четвертом поколении, родился 6 февраля 1940 года в семье Адмирала Флота Советского Союза, в то время Народного комиссара Военно-морского флота СССР Николая Герасимовича Кузнецова и его жены Веры Николаевны. В семье образцом поведения были честность, скромность, порядочность, и эти непревзойденные ценности родители передали сыну. Все, имевшие счастье знать Николая Николаевича, на себе испытали эти замечательные качества его несгибаемого, счастливого и благородного характера.
В 1954–1958 годах Николай учился в Ленинградском Нахимовском училище, а после его окончания – в Ленинградском высшем военно-морском инженерном училище имени Дзержинского. Мечтал продолжить морскую династию отца. Но в тех условиях, когда отца изгнали из Военно-морского флота, оба понимали: этому не бывать. И сын ушел на гражданку в звании инженера-лейтенанта. Но любовь и благодарность к своим первым «ВМФ - университетам» сохранил, а все, чему научился, органично и с пользой вошло в его жизнь.
Еще до окончания в 1964 году Московского энергетического института Николай Николаевич начал работать в Курчатовском институте. Вскоре он проявил себя здесь как инженер-исследователь, а также и изобретатель в области автоматики, радиоэлектроники и телемеханики, электронного приборостроения, создания и эксплуатации комплексных телевизионных систем специального назначения для сложных физических экспериментов в научных исследованиях. Разработал ряд уникальных электронно-автоматических установок для сложных физических экспериментов (получивших авторские свидетельства и давших высокий экономический эффект), которые использовались как в институте, так и в экспедициях в разных районах СССР в деятельности таких выдающихся ученых института, как Д.Л. Симоненко, И.К. Кикоин и других, высоко ценивших Николая Николаевича. Из записи в Личном деле об Н.Н. Кузнецове конца 1960-х годов: «Имеет свыше 20 научных отчетов по проблемам автоматики, радиотехники и телемеханики, телевизионной диагностики физико-химических процессов, приборостроения… Разработал ряд уникальных автоматических приборов и установок для сложных физических экспериментов».
В 1969 году Кузнецов был назначен к академику И.К. Кикоину заместителем по инженерным и производственным вопросам. За пять лет модернизировал опытное производство сложнейшего научного подразделения. Многие приборы разработал и внедрил лично сам.
Параллельно с работой он закончил в 1967 году вечернее отделение Университета международных отношений, в 1974 году был назначен заместителем директора – главным инженером всего Института атомной энергии имени И.В. Курчатова (ИАЭ), которым руководил академик А.П. Александров.
В те годы в ИАЭ трудился многотысячный коллектив, и он состоял практически из нескольких институтов с собственной инженерно-технической базой, опытными производствами, уникальными экспериментальными установками, за состоянием и развитием которых надо было следить, модернизировать и заниматься реконструкцией всего инженерного парка. С обязанностями на новой должности Николай Николаевич справлялся профессионально, талантливо и в ряде случаев, можно даже сказать, героически. Всегда компетентен, оперативен, доброжелателен, спокоен, уравновешен и, как вспоминают сотрудники, был «комфортен» в общении с людьми.
Супруг пропадал на работе. Родители и мы жили в центре. Сначала у нас был мотоцикл, потом накопили денег и купили маленькую машинку. В 8 часов уезжали из дома. Возвращались в разное время: я в 19 часов, он за полночь. И так много лет. Николай Николаевич осознавал, что нужен институту, что приносит пользу, и был счастлив.
Все же Николая Николаевича в эти годы постоянно тянуло к работе непосредственно с техникой. И, отслужив пять лет на высокой должности главного инженера Института, примерно за пять лет до Чернобыля, он уговорил академика А.П. Александрова и его первого заместителя академика В.А. Легасова отпустить его на новую работу, создать в ИАЭ подразделение – отдел комплексных телеизмерений и анализов (ОКТАН) с лабораторией оптических измерений при нем для регистрации причин возникновения техногенных аварий и с видеостудией. Насущность и перспективность такой службы для исследований, которые вел институт, и для нашей атомной энергетики были очевидны.
В то время стала появляться новая видеотехника, которой он оснастил свой ОКТАН. Владел он ею потрясающе. К тому же сам создавал уникальные системы и приборы. Так, благодаря Кузнецову в ИАЭ родилась уникальная студия научно-технической видеоинформации, известная и памятная всем как «НТВИ-Кузнецов», которая стала его лебединой песней. Ему удалось сформировать колоссальную информационную базу видеозаписей экспериментальных работ по созданию новой техники, исследованиям устойчивости оборудования АЭС, термоядерным исследованиям, по реконструкции научно-производственной базы института, промышленной безопасности, чрезвычайным аварийным ситуациям в нашей стране и мире. Их подавляющую часть он снимал лично, не жалея живота своего, и в небе, и на воде, и на земле, и под землей... Здесь систематически анализировал создаваемые и накопленные уникальные информационные массивы о текущей деятельности и истории Курчатовского института в период разработки атомного оружия и атомной проблемы, (а после случившегося в Чернобыле – и об этом).
К 1980-м годам Николай Николаевич вырос в специалиста высокого класса в области автоматики, радиоэлектроники и вычислительной техники, телевизионных систем специального назначения. Он был единственным в институте ведущим специалистом и руководителем работ по телевизионной диагностике физико-химических процессов. В 1981 году, в соответствии с постановлением правительства, ему было поручено создать сложнейший комплекс телевизионной и измерительной аппаратуры, систем диагностики и возглавить его эксплуатацию. Дело было сделано, и уникальный передвижной комплекс позволил вести телевизионную диагностику физико-химических процессов в экспериментах, проводимых в разных регионах страны. Участвуя в научных экспедициях Института атомной энергии, Николай Николаевич, выезжал (вместе с другими специалистами) на объекты Минсредмаша, Минобороны, на атомные, научно-исследовательские станции и полигоны, в Среднюю Азию (в Семипалатинск), на Дальний Восток, на Балтику, на Ладогу и Северный флот, где проводились важнейшие эксперименты по безопасности техногенных систем. Работал всюду, участвуя в научно-исследовательских работах ИАЭ. В ходе экспериментов его деятельность позволяла оперативно, надежно и точно получать результаты, вносила вклад в подготовку и успешное проведение заводских и государственных испытаний ОКР специального назначения, сокращала сроки разработки и внедрения высокоэффективных образцов специальной техники, в целом повышая тем самым экономический эффект.
Материалы видеостудии постоянно были востребованы в процессе научных исследований работ ученых института по промышленной безопасности, а также и в СМИ, киностудиями, широковещательным телевидением в просветительных программах о научных достижениях страны, Института атомной энергии, его истории, его людях и т.д. Н.Н. создал у себя уникальную хроникально-документальную базу видеоматериалов по авариям, катастрофам, экологии, стихийным бедствиям, более 160 авторских демонстрационных фильмов с использованием этих базовых данных, в т.ч. по тематике института. Причем действовал главным образом персонально – и как координатор, и как оператор, и режиссер, и сценарист. Порою сам озвучивал их. Работа Н.Н. в качестве оператора заслуживает памяти особой – он лично осуществил тысячи километров видеохроникальных записей научных экспериментов, которыми занимался институт в интересах государства и событий, происходивших в стране, в т.ч. жертвуя своей жизнью.
Как-то мне попалась фотография: из открытой двери кабины летящего вертолета Николай Николаевич снимает на камеру проходящий под ним крейсер «Маршал Василевский». Спрашиваю: «Расскажи, где и что это было?» Рассказывает: «Так и так». «А как же ты мог, высунувшись наружу, лететь и снимать? Не страшно?» Улыбается. Я знала, что особого удовольствия летать на самолетах он не испытывал. Если путешествовать, отдыхать – в Крым, в Прибалтику, по «Золотому кольцу» – сам всегда за рулем. Очень любил водить. А тут вдруг – в открытой кабине вертолета над морем. «Тебя же могло сдунуть ветром», – говорю. А он мне: «Любуйся и не бойся за меня. Иногда, чтобы сделать что-то стоящее, нужно и полетать». Он был отважным человеком.
В тот день, когда в Чернобыле взорвался реактор (Николаю Николаевичу было только 46 лет) и он узнал об этом, он почему-то тихо сказал мне: «Надо помочь». Если бы я знала, что его ждет, я бы встала на пороге и не пустила бы. Конечно, он не послушал бы он меня, потому что решал всегда сам. Но знаю, что он всегда любил меня, и мне сейчас кажется, что, может быть, какие-то выводы и сделал бы. А что произошло потом, после Чернобыля, незаживающей раной легло на мою душу, до сих пор истекающую болью, потому что виню себя, что он потерял здоровье и жизнь.
Отчетливо помню, как в воскресенье, 26 апреля, он сказал: «Звонил Легасов, на ЧАЭС авария. Нужно подготовиться выехать в Чернобыль. В 6-ю больницу везут пострадавших со станции. Я нужен там».
Их было 28 человек, тех, кто пострадал в первые дни аварии на ЧАЭС, кто гасил реактор, сильно облученных, доставленных в 6-ю больницу в Москву. Здесь этих людей тщательно исследовали, здесь они ежедневно погибали от термических и радиационных ожогов. С 27 апреля, весь май и первую половину июня, Николай Николаевич и сотрудник его отдела Станислав Алексеевич Смирнов (Слава – так звал его Н.Н.) ежедневно вели оперативные съемки пострадавших облученных, включая патолого-анатомические вскрытия умерших, проводившиеся патолого-анатомами и врачами отделения профпатологии. Снимали, чтобы сохранить их трагический облик для медицинской науки, для истории. В это время в больницу приезжал американский доктор Гейл. Эти съемки – страшное зрелище, требующее крепкого духа и здоровья. Когда в 1998 году Николай Николаевич показал фрагменты бывшему заведующему больницы имени Склифосовского Теряеву Владиславу Георгиевичу, у того «от увиденного волосы на голове дыбом встали». Так, еще до отъезда в Чернобыль, уже с 27 апреля, началась Чернобыльская вахта Николая Николаевича Кузнецова по ликвидации последствий этой чудовищной катастрофы.
Об июньской эпопее на ЧАЭС позже Н.Н. рассказывал Льву Николаеву, снимавшему фильм «Предупреждение», делясь добытой хроникой для этого фильма: «Написал я бумагу Легасову, чтобы отпустил меня ехать на станцию. Он говорит, что там еще огонь полыхает, реактор горячий. Подожди, пусть там немного успокоится». «Когда «реактор остыл», – вспоминал член Правительственной комиссии Ю.П. Костенко в период руководства ею Ю.Д. Маслюковым, – доложили Ю.Д. Маслюкову, он сказал: «Как же мне в Политбюро-то доложить, чтобы они поверили. Они ведь верят только ученым. Надо делать фильм для Политбюро. Поэтому мне нужно решать, вызвать ли сюда военную кинохронику? Но чтобы она здесь работала, нужно научить их оператора, нужно написать сценарий, разъяснить, что и как снимать. А мы пока сами еще не можем разобраться…» И вот тогда академик Легасов сказал, что в Курчатовском институте под его руководством работает видеогруппа: «Они всё могут, всё снимут и подготовят доклад с видеокартинками. И вызвал Кузнецова».
Как участник ликвидации атомной катастрофы на ЧАЭС Н.Н. Кузнецов был командирован в распоряжение Правительственной комиссии. Вылетел в тяжелейшие июньские дни 1986 года. Работал там и в сентябре-октябре 1986-го, когда возводили «Укрытие» – саркофаг – над IV блоком АЭС. И в 1987 году, и эпизодически в 1990–1991 годах.
Улетал со Славой Смирновым с аэродрома Чкаловский. «Председатель Правительственной комиссии Б.Е. Щербина сменился, приехал Ю.Д. Маслюков. Там еще не могут разобраться, что происходит, нас вызвали снимать всё и делать фильм для Политбюро. Везем много тяжестей, Легасов прислал самолет, обещал Правительственной комиссии, что «наши курчатовцы всё могут, всё снимут и подготовят доклад с видеокартинками», – сказал он мне. Буквально за считаные минуты собрался и улетел.
Николаю Николаевичу и его группе предстояло провести телевизионную и радиационную разведку, зафиксировать на видео-, фото- и кинопленку всю хронику происходящего – как по развитию аварии, так и по ликвидации ее последствий, а также создать на их основе другие необходимые видеоматериалы: доклады, отчеты и пр. Конкретно они были обязаны: провести радиационную и телевизионную разведку на IV блоке АЭС и в зоне поражения; осуществлять в ходе работы по ликвидации аварии видеозаписи IV блока и промплощадки; фиксировать на видео, фото- и кинопленку всю хронику происходящего – как по развитию аварии, так и по ликвидации ее последствий...
Работа Н.Н. Кузнецова в июне 1986 года проводилась в течение 9 дней – с 20.06.1986 года по 28.06.1986 года (первая командировка). Работа в октябре 1986 года – в течение 13 дней – с 03.10.1986 года и по 16.10.1986 года (вторая командировка).
Из сохранившегося в архиве Н.Н. письма ИАЭ им. И.В. Курчатова в городскую клиническую больницу №6 в период направления его на обследование известно, что «Н.Н. Кузнецов выполнял задания, работая в полях излучения 10–10000 рентген/час и значительного загрязнения воздушной среды осколочной активностью до 10–12 Ки/л».
30.06.1986-го начальник оперативного штаба Министерства среднего машиностроения А.К. Круглов подписал «справку» о получении Н.Н. Кузнецовым предельно допустимой дозы радиации при ликвидации последствий на ЧАЭС и в связи с этим запрещением ему дальнейшей работы в III, II и I зонах опасности.
В 1987 году Н.Н. Кузнецов был командирован на ЧАЭС и работал 7 дней – с 04.09.1987 года по 10.09.1987 года по теме Н-22-2123 в составе комплексной экспедиции ИАЭ им. И.В. Курчатова (НИОКЭ ИАЭ) по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС (ком. уд-е №3241). В 1990 году был командирован на ЧАЭС и работал 7 дней – с 13.06.1990 года по 20.06.1990 года, выполнял задания по плану-графику НИОКЭ ИАЭ им. И.В. Курчатова (ком. уд-е № 7097); В 1990 году был командирован также на 14 дней – со 02.09.1990 года по 15.09.1990 года, выполнял работы по указанию дирекции ИАЭ им. И.В. Курчатова (ком. уд-е № 0838). В 1991 году командирован на ЧАЭС на 10 дней – с 27.05.1991 года по 05.06.1991 года, для подготовки видеоматериалов НИОКЭ ИАЭ им. И.В. Курчатова.
Итого чернобыльская вахта Н.Н. Кузнецова в общей сложности составила 60 дней, из них в критический 1986 год – 22 дня и неспокойный период 1987 года – 7 дней. Все командировочные удостоверения сохранены в семейном архиве.
«В июне мы начали работу, – рассказывал Николай Николаевич, – первое впечатление от увиденного невольно заставляло вспомнить Апокалипсис Иоанна Богослова. Сначала Кабанов Володя, Костюков Михаил Сергеевич, Слава Смирнов, Костя Чечеров, Володя Шикалов, Валерий Ободзинский и я провели видеофотосъемки с вертолета, потом начали обследовать разрушенный энергоблок изнутри. Темень непроглядная, нависающие глыбы арматуры, радиация. Слава шел впереди с дозиметром, я – сзади с камерой. Прибор часто зашкаливало. Не был он рассчитан на такой уровень радиации. Мы обматывали датчик тонкими свинцовыми листами и по их толщине делали приблизительный расчет ее уровня...»
В июне 1986 года доступ ко многим помещениям АЭС был еще невозможен или сильно затруднен из-за разрушений и (или) высоких уровней радиации. Съемки были сопряжены с большим риском. Необходимость получить впечатляющий и информативный материал с одновременной радиационной разведкой заставляла Н.Н. Кузнецова (и тех, кто был с ним) переступать границы допустимого риска. Но весь путь по земле был пройден. Разрушения у IV блока и под землей у развалов взорвавшегося реактора, и над его разверзнутой бездной были сняты. Летали на вертолетах и снимали все возможное и невозможное. В результате серьезные проблемы со здоровьем настигли Николая Николаевича и работавших в связке с ним людей в последующие месяцы и годы.
Юрий Петрович Костенко, с которым Николай Николаевич меня познакомил вскоре после возвращения из Чернобыля, рассказывал, как после задания Маслюкова, направившего его к «Кузнецову из Курчатовского института, у которого уже имеется материал и который может помочь сделать сценарий и смонтировать фильм для Политбюро», он (Костенко) разыскал комнату Академии наук, где жили Кузнецов и Смирнов, посмотрел материал и, поняв его уникальность, сел с Николаем Николаевичем делать сценарий. Еще несколько раз они вместе облетали и снимали станцию, всю 30-километровую зону, дорогу, уходивших по ней. Позже Костенко в своей надписи в книге, подаренной нам, отождествил эвакуацию людей из Чернобыля с картиной ухода беженцев по дорогам Великой Отечественной войны. «В вертолете, – пишет Костенко, – Николай Николаевич снимал из открытой двери кабины. Из нее, как через амбразуру, была выставлена (не орудие, не пулемет) видеокамера». Нет, не простая эта была работа. – Героическая это была работа. Отснятые кадры вошли в фильм, который делали уже в Москве. День и ночь 29 июня Николай Николаевич провел за монтажом фильма в аппаратной института. Уговорить его пообедать дома было невозможно.
Сначала фильм для Политбюро смонтировали на 2,5 часа. Сколько материала надо было выложить на 2,5? Н.И. Рыжков – тогдашний предсовмина, должен был приехать просмотреть результат. Не смог. Прислал заместителя. Тот посмотрел, сказал: «Много, сделайте на 1,5 часа». Сделали на 1,5 часа. Горбачев был в Болгарии, ждали его. Приехал другой представитель от Рыжкова, посмотрел, сказал: «…Много, сделайте на 45 мин». И так дошло до 12–15–17 минут!.. Вот эти минуты я видела…
Помню, когда Николай Николаевич вернулся из Чернобыля в первый раз, позвонил домой, сказал: «Скоро буду. Я уже в Москве. Сейчас в институте на 37-м объекте, где меня отмывают. Ставь самовар». Кажется, была суббота, часов 11, когда он позвонил в дверь. Открыв, я увидела Николая непохожего на себя: странный загар, черты лица обострились, усталые глаза смотрели тревожно и счастливо. Исхудавший, в незнакомой, не по его размеру одежде табачного цвета, он нежно и с любовью улыбался. «Здравствуй, любимая, это я. Вот я и дома. У меня все очень хорошо». Рассказывал скупо, боялся испугать. Спустя время от Славы я узнала некоторые подробности. «Мы шли буквально в темноте кромешной по страшным развалам IV блока. Я – впереди, держал малогабаритный фонарь и дозиметр. Николай Николаевич – за мной, с камерой на плече. Дозиметры обмотали свинцом. Радиоактивность в некоторых «точках», куда мы наступали, была разная по высоте: для ног, для тела, для головы. В одной точке было 200 рентген или 300, а стоило дозиметр повернуть в сторону на 5 см – там было 1000 рентген. Где пахло озоном – там 10 000 рентген. Ходили по счету и время в месте съемок считали вслух до 60 секунд, дальше надо было убегать. «Раз, два..., – считает Николай Николаевич, – 60!» Я выскакиваю из поля. Когда Николай Николаевич снимает, считаю я: «Раз, два... 70!», а он не выходит. Кричу благим матом: «Выходи... мать твою!» Если бы не ругался, там бы и остался, как пожарные. Его надо было силой выдергивать... Закрываю глаза и вижу этот «рыжий» лес, и мне плохо», – вспоминал Слава.
А Николай с юмором рассказывал об испытаниях роботов: «Мы снимаем. Робот падает. Из-за угла выходит Адамов, поднимает, ставит на место и возвращается. А в той точке большая радиоактивность. Вот какие люди у нас... Съемки саркофага тоже задача сложная. Снимали его изнутри. Работа была не из легких. Ну, представь: станция высотой 75 метров плюс труба столько же. Огромное сооружение! Руководил строительством саркофага заместитель министра среднего машиностроения Усанов Александр Николаевич, его уже нет в живых. Сделали строители свое дело как надо. Съемки должны были помочь проектированию обеспечить надежность конструкции, помочь спрогнозировать «поведение» саркофага в будущем. В декабре саркофаг был готов».
Вот так Николай Николаевич добывал хронику и в июне, и в октябре 1986 года, когда строили объект «Укрытие». Снимал, не раз летя над разрушенным IV блоком АЭС в вертолете на высоте порядка двухсот метров, где радиоактивность в момент полета не мерили. Снимал, ползая и ступая по катакомбам в кромешной тьме. А ведь он был человеком двухметрового роста, и не просто ползать такому человеку с полуторапудовой камерой, при этом еще и приглядываясь через объектив, выбирая лучшее положение для съемки, находя нужные точки, а не просто бездумно нажимать на кнопку камеры. А это удлиняло время пребывания в опасности. К.П. Чечеров, называвший себя «шерпом» при Кузнецове, стоя позади него в 1,5–2 метрах и держа у его груди защитную клюшку, когда он снимал, оторопел, увидев, как «из рукавов Николая Николаевича, когда он переносил камеру с одного плеча на другое, выливались потоки воды. Зачерпнуть ее там было негде». Так реагировал организм Николая Николаевича на чудовищную перегрузку. И только богатырское здоровье, которым он был наделен родителями, уберегло его тогда от самого страшного.
Совмещение видеосъемок, проведенных Н.Н. Кузнецовым с полученными им и другими результатами радиационно-технической разведки, позволили воочию видеть последствия катастрофы.
О том, как работал Николай Николаевич, вспоминают очевидцы, они же его коллеги – ликвидаторы Чернобыльской катастрофы. Руководитель штаба Оперативной группы ликвидаторов-курчатовцев, сменивший В.А. Легасова, Н.Е. Кухаркин: «В отличие от Фукусимы, в Чернобыле в первые дни начались разведывательные полеты вертолетов над разрушенным блоком. Без этого трудно было оценить ситуацию и состояние блока. При этом сразу же начались профессиональные фото- и киносъемки с вертолета. Так уж случилось, что эти задачи были поручены Николаю Николаевичу Кузнецову. Это было естественно, потому что лучшего специалиста трудно было найти – сплав умения разбираться в технике и умения кинематографиста и фотографа позволил получить и изучить уникальные кадры и наметить меры ликвидации последствий». Сейчас трудно представить себе чувства и мысли Николая Николаевича, входящего на борт вертолета, но думаю, что, хотя и были волнение и чувства тревоги от незнания истинной обстановки, но, уже встав, чуть пригнувшись, в открытых дверях вертолета и включив камеру, он думал только о том, как лучше донести увиденное им до тех, кто ждет от него информации на земле…
Полученные кадры, подробно изученные проектантами, конструкторами и учеными, позволили не только наметить действия по стабилизации протекающих процессов, но и спланировать работу по ликвидации последствий аварии и оценить возможность сооружения над разрушенным блоком «Укрытия», препятствующего дальнейшему распространению активности. Роль Николая Николаевича Кузнецова в наборе исходной информации и формировании предложений по дальнейшим действиям неоспорима.
Эта работа не была разовой. Умение и качественные действия Николая Николаевича привели к тому, что Курчатовский институт, а по существу, возглавляемое им подразделение, стали ответственными за постоянное информационное обеспечение сооружения «Укрытия». Надо отдать должное всем его сотрудникам, поработавшим в Чернобыле. Они честно выполнили поставленные задачи, сопровождая сооружение «Укрытия» от начала до конца.
Был трагический эпизод. 3 октября 1986 года летевший над площадкой АЭС вертолет зацепил винтом за трос крана, упал и разбился. К счастью, на нем не было курчатовцев. Полеты были приостановлены на несколько дней, но затем снова возобновились. И наши ребята не дрогнув продолжали честно трудиться, не проявляя испуга или замешательства. В этом тоже немалая заслуга Николая Николаевича, ведь он воспитал свой коллектив не приказами, а прежде всего личным примером.
Вертолетная эпопея не единственная заслуга Николая Николаевича в Чернобыле. Он постоянно шел туда, где было тяжело, непонятно, но интересно. Он был репортером в лучшем смысле этого слова, потому что понимал, что не только первым увидит и узнает, но и принесет точную информацию, ускорит принятие решений и посодействует тому, чтобы они были правильными. Он был одним из первопроходцев, подавая пример деловитости, спокойствия, четкости действий, и мы, его товарищи по работе, очень благодарны ему. Он не сталкер, он человек долга, стремящийся внести свой вклад в общее дело. Как он работал и что было сделано им, без преувеличения можно назвать подвигом. А его самого – героем».
В октябре 1986 года Н.Н. Кузнецов провел серию видеосъемок сооружения объекта «Укрытие», возводимого над IV энергоблоком ЧАЭС, изнутри. И тогда же – съемки самого саркофага, с целью прогнозирования его поведения в будущем.
Доктор ф.м.н. Р.М. Полевой описал участие Н.Н. Кузнецова в проведении опасной операции по разработке методики, позволяющей снять топографию радиоактивных загрязнений на крыше IV машинного зала ЧАЭС с минимально возможным облучением участников работ, в которой Н.Н. фиксировал эксперимент видеокамерой непосредственно в опасной зоне: «Суть эксперимента заключалась в следующем: два человека с дозиметром и блокнотом перемещались бегом по крыше машзала, останавливаясь в точках, отстоящих друг от друга на несколько метров. В каждой точке дозиметрист отмечал значение мощности дозы гама-излучения, а сопровождающий его записывал. Третий человек – участник операции – все это дистанционно снимал на видео. Этим третьим был Николай Николаевич Кузнецов. Затем точки остановки, зафиксированные на видео, и записи, сделанные сопровождающим дозиметриста, наносились уже вне зоны облучения на план крыши, что и позволило судить о картине загрязнения и планировать последующие способы дезактивации. Такая организация измерений позволяла до минимума сократить время пребывания людей (а следовательно и полученную ими дозу) в зоне высокой радиации. Полученные ими сведения радиационной разведки были использованы для сохранения здоровья людей, непосредственно занятых дезактивацией».
Н.Е. Кухаркин и Р.М. Полевой свидетельствуют также о том, как Н.Н. участвовал в разработке и обеспечении мероприятий по увеличению мобильности в деятельности по ликвидации аварии внутри чернобыльской зоны:
«В Чернобыле Николай Николаевич Кузнецов, – вспоминают они, – проявил себя не только как оператор телесъемок, но и как энергичный, деятельный и умелый организатор. При большом развороте работ по сооружению саркофага стало тяжело с транспортом. Трудно было добраться до разрушенного блока реактора в нужное время. Курчатовская команда жаждала деятельности. Получив, или инициативно найдя себе конкретные задачи на блоке, многие стремились туда и днем и ночью. Коля нашел выход. К этому моменту в зоне скопилось большое количество брошенных различными организациями автомобилей, частично вышедших из строя и, естественно, грязных (радиоактивных). Николай Николаевич взвалил на себя обязанности «начальника транспортного цеха». Сколотив команду умельцев, он в короткие сроки отремонтировал несколько легковых автомашин и договорился об их заправке бензином. Фактически каждая группа наших исследователей была обеспечена «личным» транспортом. Надо понимать, что это не только его добрая воля и желание помочь, это технический и инженерный профессионализм и русская смекалка – черта, присущая Николаю Николаевичу Кузнецову. Вскоре на дорогах Зоны появились автомобили с большими цифрами на обоих бортах, в том числе несколько автомашин, приписанных к экспедиции ИАЭ. Такая постановка дела резко увеличила мобильность рабочих групп и отдельных руководителей внутри зоны без привлечения новых «чистых» автомобильных ресурсов и профессиональных водителей».
Заменивший выведенного из радиоактивности Славу Смирнова Костя Чечеров пишет, что Н.Н. Кузнецов участвовал также в работах по определению наличия и распределения топливных масс и остатков материалов активной зоны в помещениях разрушенного IV блока, включая центральный зал, шахту реактора, подреакторные помещения (бассейн, барбатер и др.). Чечеров, много раз пересматривавший чернобыльские видеопленки Николая Николаевича из архива его студии, уже после 2005 года, когда Кузнецова не стало, и делая из них записи для себя, вспоминает об этом в публикациях о своей работе на IV блоке ЧАЭС. Николай Николаевич не только снимал, но и вынужден был наступать на них. В семью передана кем-то сделанная фотография Кузнецова, почти на коленях снимающего объект, так называемую слоновью ногу – место запекшейся реакторной лавы.
Об организации и постановке эксперимента под названием «проведение бурного потока» написали ученые института Ю.В. Сивинцев и В.А. Пчелин. Эксперимент заключался в определении степени загрязнения окружающей среды в районе ЧАЭС – радиационной обстановки, распределении выпавшей активности, проникновения в почву, растения и пр. Н.Н. Кузнецову было поручено доставить в рефрижераторе из Чернобыля в Курчатовский институт двухметровый пласт наста шириной около 60 см, снятого в различных погодных условиях (до и после дождя), – с листьями и травой, мхом, сгнившими сучками. И он доставил его...
Из собранных мною источников и свидетельств выяснилась лишь только часть из всей огромной и опасной работы, которую провели лично Н.Н. Кузнецов и работавшие с ним.
Что же дала научно-техническая и радиационная видеоразведка и хроника, запечатленная Н.Н. Кузнецовым и его командой, в ходе проведенных видеосъемок? Безусловно, добытые видеоматериалы позволили членам правительственной комиссии лучше знакомиться с ситуацией и оценивать положение; аргументированнее решать вопросы – как поступать с остатками IV блока; вырабатывать и давать предложения по технике, способной дезактивировать территорию и подготовить площадку для строительства саркофага; принять окончательное решение о захоронении разрушенного блока, для чего построить саркофаг. И сохранять здоровье и жизнь людей.
Когда В.А. Легасова пригласили на сессию Международного агентства по атомной энергетике (МАГАТЭ) выступить с докладом, Николай Николаевич из записанной видеохроники смонтировал специальный фильм, в котором было показано многое об аварии на ЧАЭС и озвучил его. Смотрю и слышу голос мужа за кадром. Этот известный теперь в мире фильм оказался выдающимся видеодокументальным свидетельством об аварии в Чернобыле, ее последствиях и работах по их преодолению. Академик пять часов докладывал. Встречали его осторожно, провожали аплодисментами.
Вот как об этом рассказывают ученые Курчатовского института. Из воспоминаний В.Ф. Демина, присутствовавшего на сессии:
«Предвидя нарастание политических и других трений с рядом европейских государств, пострадавших в той или иной степени от чернобыльских радиоактивных выпадений, по инициативе руководства Курчатовского института руководителями страны было принято решение о предоставлении максимально возможной полной и правдивой информации об аварии на предстоящем международном совещании в МАГАТЭ, Вена (август 1986 года). В работе по подготовке этой информации участвовали несколько научных институтов СССР, группа сотрудников Курчатовского института, представители ведомств страны. Эта работа была усложнена ограниченными сроками, неполнотой или противоречивостью информации, поступающей из разных организаций… Показанный советской делегацией на 1-м международном совещании по чернобыльской аварии в августе 1986 года в МАГАТЭ (Вена) фильм произвел огромное впечатление на специалистов и представителей средств массовой информации разных стран. Для тех, кто понимает, что такое тяжелая ядерная авария и ее последствия, было серьезным эмоциональным испытанием увидеть наяву огромные разрушения, глубокий провал на месте ядерного реактора, дымящиеся, местами раскаленные завалы и др. Да и наши специалисты могли его спокойно смотреть только после нескольких просмотров. После первой демонстрации фильма в зале, заполненном в основном специалистами-ядерщиками из разных стран и международных организаций, на несколько минут наступило гробовое молчание. Эту затянувшуюся паузу, вызвавшую беспокойство председателя совещания, прервал представитель канадской делегации. Он заявил, что присутствующим в зале нужно время, чтобы до конца осознать то, что они увидели на экране.
Журналистов не пустили в зал на первый показ фильма. После настойчивых обращений журналистов и их руководства для них отдельно был организован показ фильма. После этого показа представитель одной из американских телекомпаний от имени своего руководства обратился к В.А. Легасову с просьбой дать возможность показать этот фильм по их каналу, предложив за показ создателям фильма 5млн долларов. В передаче фильма было отказано. (А ведь совсем не лишними были бы эти средства в конце 90-х годов для лечение пострадавших чернобыльцев.! В 1997 году органы социальной защиты многократно сократили выплаты пособий за причинённый вред здоровью всем ветеранам подразделений особого риска РФ. Об этом знают только их родные и близкие – прим. Р.В.).
Правда, в конце совещания (видимо, получив разрешение у соответствующих органов) в процессе своего заключительного выступления «по поручению руководства страны» В.А. Легасов вручил копию фильма генеральному директору МАГАТЭ Х. Бликсу. Это было совершенно неожиданно для Ханса Бликса. Он не скрывал своей радости. Передавая фильм, В.А. Легасов сказал: «Этот фильм не может быть оценен в рублях, долларах или фунтах стерлингов. Его цена измеряется высокими дозами (многими бэрами), которые получили его создатели во время своей работы на аварийном блоке и площадке Чернобыльской АЭС».
На долю Н.Н. Кузнецова и его сотрудников помимо упомянутой выше работы по подготовке видеофильма и других материалов, выпала часть работы и по подготовке изобразительного ряда для доклада советской делегации. Еще до чернобыльской аварии Н.Н. Кузнецов «добыл» два первых профессиональных новейших японских настольных компьютера, прообразов будущих массовых ПК. Он использовал их для подготовки важной части изобразительного ряда доклада. В то время в МАГАТЭ подобных компьютеров не было. По специальной спецификации, полученной от Н.Н. Кузнецова, МАГАТЭ их закупила в Японии непосредственно для планируемого совещания. Визуальное представление материалов доклада во время совещания осуществлялось одновременно на трех экранах, что было бы необычно даже для настоящего времени. Сценарий такого представления с разбивкой информации разного характера по этим экранам и по времени представления разрабатывался, проверялся и совершенствовался в спешном порядке в отделе Н.Н. Кузнецова. Наряду с техническим видеофильмом этот изобразительный ряд во время представления советского доклада академиком В.А. Легасовым и другими членами советской делегации, также произвел большое впечатление на участников совещания как своим содержанием, так и способом показа.
В целом представление советского доклада на международном совещании в МАГАТЭ и затем в течение следующей недели подготовка международного доклада от имени МАГАТЭ было очень успешным. Это вернуло взаимодействие международных и национальных организаций с организациями СССР, а затем и России по проблемам преодоления последствий Чернобыльской аварии и дальнейшего развития ядерной энергетики в конструктивное русло. Значительный вклад в этот успех внес Н.Н. Кузнецов вместе со своими сотрудниками. За свой самоотверженный труд в сложный период преодоления последствий чернобыльской аварии он, несомненно, заслужил самую высокую государственную награду. Жаль, что решение по этому поводу не было принято...».
Ценой своей жизни, жизни и благополучия своих семей и близких заплатили наши мужья за свой труд, не получивший адекватной оценки в родном Отечестве. А ведь наши мужья, прошедшие Чернобыль, и есть его настоящие герои!
После чернобыльской эпопеи Николай Николаевич проводил съемки в составе Государственного центрального спасательного отряда (нынешнего МЧС) по ликвидации чрезвычайных ситуаций для выработки мер по предотвращению катастроф, обеспечению промышленной безопасности, подчас в условиях чрезвычайных ситуаций. Вместе с С.К. Шойгу, в то время руководителем отряда и его командой, выезжал в Республику Тува, в Уфу, в район Тюмени. Ряд созданных фильмов он передал в МЧС. Может быть, там вспомнят Николая Николаевича Кузнецова – одного из первых видеооператоров Центроспасотряда.
«Ваш муж – вылитый отец», – говорили мне моряки-ветераны, знавшие и того, и другого. В самом деле, отец во всем и всегда служил сыну примером. Николай также обладал высокими личными качествами – мужеством, смелостью, храбростью, был абсолютно порядочным человеком. Честь, верность, любовь, мужество, доброта составляли основу его характера. Помочь ближнему было законом для него. Если в семье случалась беда – первым бросался на помощь. Как ни высоко будет сказано, Курчатовский институт он считал своей семьей, страну – своей Родиной. Просто он был такой человек, каким должен быть нормальный настоящий Человек!
В начале 90-х годов, в эпоху перемен Николая Николаевича начали одолевать болезни. В 95-м он получил 3-ю, а в 98-м – 2-ю группу инвалидности. Пенсию получал приличную, мог позволить себе купить все необходимые лекарства. Но в 1997 году органы социальной защиты почему-то в 5 раз ее уменьшили. Справедливого решения в этом вопросе он так и не добился. Дома накопилось два тома переписки, названных мужем «бред совбеса»! В них свидетельства большого неуважения и презрения к людям, пожертвовавшим собой ради спасения жизни на земле. Помню, Николай Николаевич после заявления высокопоставленной чиновницы на очередном судебном заседании: «Ты мне никогда не докажешь, что ты был в Чернобыле!» – плюнул и это «поле боя» покинул. Иначе как кощунством подобное заявление не назовешь. Сие есть яркий показатель нравственного чернобыля в людях. Но Николай Николаевич до конца жил честно, шел своим путем и, несмотря ни на что радовался жизни. Не унывал, улыбался и продолжал свое дело в любимой видеостудии, где допоздна в аппаратной горел огонек, и где он увлеченно снимал, записывал интервью, создавал фильмы, выступая одновременно и как оператор, и сценарист, и режиссер, и звукорежиссер, и музыкальный редактор. Здесь родились сотни его авторских видеофильмов.
На службе Николай Николаевич отличался невероятной работоспособностью и твердостью характера. Требовательный к себе и к другим, сам обязательный, дисциплинированный во всем, он прививал эти качества подчиненным, поэтому, может быть, казался строгим. Но то была добрая строгость, обусловленная высокой личной ответственностью за конечный результат. Бывало, мог и вспылить. Но зла не держал. В общении оставался доверчивым, щедрым, добрым, веселым, простым. Но не простаком! Панибратства (как и лести) не терпел. Ценил в людях и сам сохранял при всех обстоятельствах чувство собственного достоинства и самоуважения. Кажется, неплохо понимал людей. Но был доверчив. Сожалел, когда ошибался, обманывался. А такое бывало. Считал, что счастье человека не в материальном богатстве, а в любви, не брать, а отдавать. На трудности, которых хватало, болезни не жаловался, старался не унывать и не терять бодрости духа и присутствия юмора.
В его умных серых глазах поселилась грусть после того, как в середине 1990-х годов его детище – видеостудию переместили в малоприспособленное здание. Сотрудники в поисках зарплат уходили. Не избежал он и предательства тех, для кого не жалел себя, знаний, умений и сил. Остался один уже далеко не здоровым человеком и когда сам нуждался в поддержке. Восстановить студию в прежнем виде оказалось не под силу. Но будучи великим оптимистом, он и один последние 15 лет продолжал трудиться на пользу родного ему института даже дома. В эти нелегкие для него времена ни одна знаменательная или памятная даты, в т.ч. и чернобыльские, не обходились без его помощи и участия.
Николай Николаевич имел государственные награды, страсти к которым не испытывал, хотя и был доволен, – орден Мужества и орден Дружбы, государственные (в т.ч. и государственная медаль «300 лет Российскому флоту») и ведомственные медали. Был удостоен Золотой медали Международной академии наук экологии и безопасности им. академика В.А. Легасова, Золотой медали «Чернобыльская звезда» (посмертно) и др. Был награжден премиями и почетными грамотами, дипломами правительства Союза ССР, в т.ч. Председателя правительственной комиссии по ликвидации аварии на ЧАЭС 1986 года Б.Е. Щербины; многими ведомственными медалями, знаками начальника СУ А.Н.Усанова.
Он трижды лауреат премии имени Курчатова (1982, 1988, 2003), лауреат премии Международной академии наук экологии и безопасности (МАНЭБ) имени академика В.А. Легасова (1997), лауреат Международной премии «Чернобыльская звезда» в области литературы и искусства, посмертно (2009), лауреат I премии международных кинофестивалей славянских фильмов «Золотой Витязь» за операторскую работу в фильмах режиссера В. Бутурлина «Не все умрем, но все изменимся» и «Ядерное танго». А фильм «Предупреждение» Л.Н. Николаева, посвященный событиям на ЧАЭС 1986 года с операторскими видеосъемками Н.Н. Кузнецова, был удостоен множества международных дипломов, показан в 95 странах мира и особо отмечен на фестивале «Сай-Тек» в Бристоле. Н.Н. Кузнецов является одним из основателей и участником творческой группы кинетического искусства «Движение», возникшей в СССР в конце 1950-х – начале 1960-х годов, что отмечено во Французской энциклопедии искусств.
Н.Н. Кузнецов активно участвовал в общественной жизни Курчатовского института. Избирался членом парткома и бюро парткома ИАЭ, возглавлял и работал в комиссиях партийного комитета в 1976–1981 годы.
К его отличиям постоянного ударника и победителя соцсоревнования надо добавить, что он был мастер спорта по парусному спорту, виндсерфингу и плаванию.
Николай Николаевич от природы был богатырем: двухметрового роста. Первоклассный яхтсмен, ходил под парусами на яхтах разных классов, участвовал в соревнованиях, первым осваивал виндсерфинг, сам делал гоночные доски, шил паруса. Любили мы отдыхать на море, на озерах. Везде он ходил под парусом. В Крыму вставал на доску и ветер уносил парус чуть ли не к турецкому берегу. Ожидая, волнуясь и переживая на Тарханкутском мысу, глазами ловила парус где-то у самого горизонта. Однажды далеко в море у него сломался гик и он часа два вплавь волок и доску, и мачту из морской пучины. Я не находила себе места, чувствуя, что что-то случилось, а мама его Вера Николаевна, поборница строгих семейных правил (она с 1974 г., после смерти мужа, всегда с нами отдыхала), вслух выговаривала: «Ну куда же он уплыл, почему его так долго нет, нам пора обедать!» А мне не до обеда! Мне страшно, я ищу едва видимый далеко-далеко, почти у горизонта, то взлетающий, то пропадающий в волнах его одинокий парус. А Николай Николаевич, вырвавшись из нашего женского плена, наверное, чувствовал полную свободу в том морском просторе. И вот он возвращается, напевая: «Лошадь, трубку и жену – не отдам никому!» Я вижу перед собой сильного и счастливого человека. И верю, что он все может, что он будет всегда! И радость переполняет мое сердце. Меня он научил плавать в Гурзуфе в наш медовый месяц, летать за катером на водных лыжах по Строгинской пойме и по Московскому морю, водить автомобиль. Я ничего не боялась рядом с ним. Старалась ему помогать. «Жизнь за тебя отдам», – говорил он мне. Я не сомневалась.
И вдруг катастрофа... Первым ушел Слава. В его медицинском заключении написано – 50 рентген. Потом ушел Николай Николаевич... Так, 20 июня 1986 года вышел он на страшную дорогу своей гибели: 21, 22, 23, 24, 25, 26 июня – и днем, и ночью снимал: и станцию, и рыжий лес, и всю 30 км прилегающую зону, и дорогу с уходящим из города населением, и тот кромешный ад внутри развалин IV блока ЧАЭС (а м.б. 27 апреля, когда начал проводить съемки в 6-й больнице?). У дозиметра шкалы не хватало мерить поля радиоактивности, в которых Николай Николаевич работал. Когда у Славы Смирнова доктор спросил: «Почему у вас такая маленькая доза зафиксирована? Должна быть другая! У вас даже формула крови совсем другая!» Слава ему проговорился, дескать, «мы повыбрасывали свои дозиметры после первых же съемок, потому что они показывали такое (!), что если бы мы их предъявили, нас в тот же день убрали бы со станции. А мы должны были довести свое дело до конца. Как же мы могли не закончить?!»
Никогда не думала, что доведется когда-нибудь, открыв дверь родного дома, ощутить звенящую пустоту обрушившейся на тебя тишины, ясно увидеть, что тебе ничего не нужно, потому что ушло главное из твоей жизни. А главное это был он – твой любимый, светлейшей и добрейшей души большой и сильный человек, с умным, горячим сердцем, сделавший из меня человека и, который любил меня больше жизни. И он ушел...
Он был настоящий, никогда не фальшивил. Умен, добр, бескорыстен, честен. Уважал людей. Умел дружить. Был достойным сыном своего великого отца, которого он бесконечно уважал и горячо любил. Никогда не пользовался ни его славой, ни именем, ни помощью. Когда отца не стало и пришло время, взял на свое попечение маму, заботился о ней до конца ее жизни, отдавал ей последние свои силы, несмотря на свое нездоровье, утешал ее душевные боли. Был любящим и нежным супругом. Помогал мне и радовался моим успехам.
У нашего семейного очага собирались многие – и стар, и млад. С ним, человеком образованным, эрудированным, жизнерадостным и остроумным, любящим пошутить и повеселиться, общаться было приятно и интересно. Он владел английским и немецким языками, любил читать технические книги, журналы и художественную литературу. Очень любил цирк. Постоянно слушали музыку в концертных залах. Закончив в юные годы Музыкальное училище имени Гнесиных, он играл на фортепиано, гитаре, аккордеоне. Любил разную хорошую музыку: и классическую, и джазовую, и популярную. Собрал фонотеку нравившихся ему произведений.
От умного и доброго общения с Николаем Николаевичем на душе всегда оставались теплота и легкость. Быть с ним обожали дети: племянники и двоюродные внуки и внучки, дети друзей, соседей. Особенно в деревне. Он и сам оставался взрослым ребенком. Любя и доверяя им, обучал их премудростям жизни и созиданию. С благородным и талантливым дядей Колей, дедушкой Колей, Коко-Колей, который раньше всех вставал и у которого для них всегда находились время, интересные дела и занятия, они научались колоть дрова, обустраивать печь, складывать кострище, разводить огонь, наладить коптильню, топить печь, ставить самовар, собирать снасти, удить и коптить рыбу, варить уху, строгать и пилить, забивать гвозди, мастерить, косить траву и сажать деревья. Изучали устройство автомобиля и всякой техники: компьютера, видеокамеры и фотоаппарата и работали на ней. Он учил их осваивать виндсерфинг. Учил вязать морские узлы, собирать парусную яхту и катамаран и управлять ими. Всем этим он сам владел безукоризненно. Снарядив их, вместе отправлялись в плавание по озерам или морю. Дети считали его своим не старшим дядей, а другом. Родители спали до полудня, а они творили с Колей. «Не сосед и не дядя Коля, а первый в моей жизни друг», пишет вчерашний мальчик, которому он дал свою любовь, и который теперь уже закончил дипломатическую академию.
Его душа была наполнена светом, а сердце – энергией любви. Вечерами он не уставал всматриваться в темный бархат опрокинутой над морем чаши ночного неба, расцвеченного миллионами звезд над полюбившейся Оленевкой у мыса Тарханкут и рассказывать о них. Он радовался и двойной радуге в грибной дождь, раскинувшей коромысла над рекой Торопой, озерами Сельцы и Коростино, что в Тверской губернии, снимая ее, переливающуюся разноцветием, на видео или фотокамеру. Здесь в глухомани, в прикупленном старом деревенском доме провел он последние десять летних отпусков. И каждый раз, возвращаясь в Москву, целый год хранил в памяти ощущение напоенного ароматами скошенной травы летнего ветерка, шелест падающих листьев, курлыканье журавлей, скучал по деревне, мечтая вновь отправиться в эти благословенные края – туда, где им овладевало чувство безграничной свободы...
После катастрофы в Чернобыле он прожил еще девятнадцать очень трудных, но, несмотря на невзгоды, счастливых лет. «Если бы мы пораньше встретились, мы бы подольше побыли...» – прошептал он мне в последние свои часы пребывания на земле. Это случилось 6 августа 2005 года, на 39-м году нашей семейной жизни.
Пропуск Н.Н.Кузнецова в 1986 году на право въезда и работы в закрытой зоне ЧАЭС.
Встреча руководства ВПК с дирекцией ИАЭ на одной из реакторных установок института.За обсуждением вопроса её модернизации. Слева-направо:директор ИАЭ Александров А.П., академик; Славский Е.П. – министр среднего машиностроения; Легасов В.А. – академик; Рябов Я.П.; - (третий ряд, в очках) Кузнецов Н.Н.
третий слева – Кузнецов Н.Н. - заместителем директора – главный инженер Института атомной энергии имени И.В. Курчатова (ИАЭ) во время реконструкции реактора ИРТ.
«Президиум» руководства ИАЭ принимает парад учёных команд, подразделений института в «День физика» - ежегодный праздник курчатовцев. Слева-направо: Кузнецов Н.Н. – заместитель директора – главный инженер ИАЭ; Велихов Е.П. – заместитель директора, академик; Кикоин И.К.- директор ОМФ, академик; Хакимов С.Х. – учёный секретарь ИАЭ. Дом культуры ИАЭ.
Некоторое время спустя тверской писатель В.Я. Кириллов, в летние времена забредавший в наше деревенское имение, посвятил Николаю Николаевичу и прислал мне вот какие стихи:
Мы уходим…(памяти Николая Кузнецова)
Все плотнее кольцо окруженья,
Много наших уж пало в бою.
Ты пошли им, Господь, всепрощенье –
Они честь сохранили свою.
Будет грустная музыка литься,
Будут речи и слезы друзей.
Наши ангелы, белые птицы,
Вознесутся над ширью полей.
Вдовий крик, как струна, оборвется
И утонет в зыбучей тиши.
Ночью месяц в речушке упьется
На помин нашей русской души.
Николаи, Сережи, Володи...
В предназначенный каждому час.
Мы уходим, уходим, уходим,
Помолитесь, родные, за нас.
Сыновья Н.Г. Кузнецова Николай (справа) и Владимир (слева) с адмиралом И.В. Касатоновым в день 95-летия отца у мемориальной доски, установленной в его память на здании Главного штаба ВМФ. Москва. 24 июля 1999 г.
|
|
|
Любил Николай Николаевич на даче или где-то на отдыхе посидеть, послушать хорошую мировую классическую или джазовую музыку, песни военных лет, современных талантливых музыкантов и исполнителей. Частенько и сам играл на рояле, импровизировал джазовые мелодии. Аккомпанировал, а мы пели.
Нравилась ему песня Юрия Антонова - «Крыша дома твоего» на слова М.Пляцковского Где-бы Николай Николаевич ни был, при любых обстоятельствах, взгруснётся ли ему отчего-то, вдали от дома, обязательно включит магнитофонную запись этой песни. Часто вспоминаю как мы пели её вместе с автором или в лесной глуши, или на берегу моря. Наш дом всегда притягивал нас. Вот слова этой песни про наш кузнецовский дом.
Мы все спешим за чудесами
Но нет чудесней ничего
Чем ты земля под небесами
Где крыша дома твоего.
Вмиг огорчения любые
Исчезнут все до одного,
Лишь вспомнишь звезды голубые
Над крышей дома твоего.
И если вдруг тебе взгрустнется,
То грусть не значит ничего,
Когда ты знаешь, что под солнцем
Есть крыша дома твоего
Мир полон радости и счастья,
Но край родной милей всего.
И так прекрасно возвращаться
Под крышу дома своего!
Или звучит в памяти другая его песня: «Трава у дома»
Земля в иллюминатоpе, земля в иллюминатоpе,
Земля в иллюминатоpе видна...
Как сын гpyстит о матеpи, как сын гpyстит о матеpи,
Гpyстим мы о земле - она одна.
А звезды тем не менее, а звезды тем не менее чyть ближе,
Hо все также холодны.
И, как в часы затмения, и, как в часы затмения ждем света
И земные видим сны.
Пpипев:
И снится нам не pокот космодpома,
Hе эта ледяная синева,
А снится нам тpава, тpава y дома,
Зеленая, зеленая тpава.
|
Раиса Васильевна Кузнецова – директор Мемориального Дома-музея академика И.В.Курчатова, доктор исторических наук
|
24 июля 2019 года состоится конференция, посвященная 115 лет со дня рождения флотоводца Великой Отечественной войны, Адмирала Флота Советского Союза Героя Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова